Текущее время: 28 мар 2024, 17:05

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Ссылка на официальный сайт МКПН Ссылка на официальный сайт Петра Налича
+ | -
Инструкция по пользованию форумом


 Страница 1 из 1 [ Сообщений: 18 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 00:53 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 сен 2009, 08:23
Сообщений: 5147
Cпасибо сказано
Тут я буду выкладывать кусками первую для меня относительно большую вещь.
Не роман, конечно, но на повесть вполне по объему потянет.
По предполагаемому объему. Потому что она еще не написана.).
Она... существует в моей голове очень давно - и я боюсь, что уже может быть слишком давно, чтобы получилось.
Но тем не менее я попробую.
Писать и выкладывать тут по кускам, один за другим.
Сегодня выложу самый первый - зачин.
А вы, кто сподобится это прочесть), напишите, пожалуйста, хочется ли вам читать продолжение.
Потому что я совсем не уверена, что эта старая история кому-то интересна.
Другое дело, что мне все равно придется ее записать, потому что иначе я так и буду ее думать - как думаю уже много лет. А мне это надоело).
Но вот выкладывать или нет - это зависит от того, интересно ли это кому-нибудь, кроме меня.
Полное название такое: 93-й год. Повесть о смерти, золоте и любви.



_________________
В жизни максималиста чрезвычайно мало справедливости...
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю TTT "Спасибо" сказали:
A-Marta, anuta
 Заголовок сообщения: Часть первая. Возвращение.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 00:54 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 сен 2009, 08:23
Сообщений: 5147
Cпасибо сказано
Ангелы пели тонко, стройно, нежно. Это был даже не хор – унисон, настолько точный, настолько слаженный, что казался единым голосом, хотя где-то почти за гранью восприятия все-таки было слышно, что это не один голос, а множество.
Под катом: читать дальше
Почему-то было понятно, что поют именно ангелы. Мелодия вилась, как лента, как ручей…
Как только я подумала о ручье, так сразу же захотелось пить. Жажда и сухость во рту заставила открыть глаза. Попытаться. Получилось не сразу, веки словно не хотели разлепляться, и от этого почему-то стало больно в голове и в груди. Но жажда становилась сильнее с каждой секундой, и я разодрала веки и тут же глаза залило слезами от яркого света. В окно било солнце, свет казался слепящим, я почти ничего не видела из-за слез. Ангелы запели погромче, словно стараясь заглушить боль, сдавившую виски.
Я попыталась сказать, что хочу пить – где-то невдалеке угадывалось какое-движение.
Сухое горло каркнуло еле слышно.
Выходило так, что надо куда-то идти искать воду.
Слезы уже меньше текли и я кое-что видела, вернее – различала силуэты.
Я видела комнату со светлыми стенами, я поняла, что лежу в кровати, а возле меня стоит некая тонкая и с виду какая-то ненадежная конструкция. От нее к моей руке тянулась трубочка и кончалась в моей вене на сгибе локтя… и когда я ее увидела, я почувствовала, что рука затекла и тоже болит.
Надо было вставать. Осмотреться. Начать контролировать обстановку и понимать ситуацию. И пить.
Я попробовала оторвать голову от подушки, и это получилось, но, при этом голова закружилась, будто я была на детской карусели. Когда карусель остановилась, я поняла, что сижу в постели, что в промежность тоже вставлена какая-то трубка, и там тоже больно. И неудобно. Тогда я вздохнула поглубже и свободной рукой нащупала и вырвала из промежности трубку.
Из вены пока вырывать трубку не стала. Освободившись, я осторожно перенесла ноги на пол – они показались мне какими-то чужими, слишком худыми и бледными.
И оперлась свободной правой рукой о спинку кровати. Потом медленно и осторожно встала. Меня шатнуло, но я не упала. Я постояла так какое-то время, привыкая и осваиваясь, а потом пошла в сторону, где уже ясно видела снующих по коридору женщин в белых халатах, и слышала голоса. Капельницу я толкала перед собой. В стеклянной стене нашлась дверь, я ее открыла и оказалась покрытом линолеуме коридоре, показавшемся мне темным, после залитой солнцем палаты. В коридоре в тот момент никого не было. Мне было прохладно и я увидела, что на мне только короткая ситцевая рубашка казенного вида в бедный синий цветок.
Надо было решить – куда идти. Где вода? И тут на меня повеяло неповторимым запахом казенного больничного сортира – смесью хлорки, мочи, и гавна.
Я пошла на запах.
Вот оно. Толкнув расшатанную дверь, я поняла, что не ошиблась. В ряд стояли внушительные железные умывальники с облупившейся краской, из некоторых, неисправных, струйкой текла вода. Я подошла к одному из них, наклонилась и стала пить ледяную, пахнущую ржавым железом и хлоркой воду. И с каждым глотком приходило счастье, наслаждение, ясность, и даже голова вроде бы стала меньше болеть.
Туман перед глазами совсем рассеялся, ангельские голоса смолкли.
Я пила долго, мне было вкусно, потом отдохнула и опять стала пить мелкими глотками.
Наконец, я почувствовала, что напилась достаточно. Надо было уходить – но куда?
Мне не хотелось обратно в палату. Я осторожно выглянула за дверь. В одну сторону простирался длинный коридор, там несколько удаляющихся фигур, спиной ко мне… в другую – грязноватая дверь матового стекла. За ней слышались приглушенные мужские голоса. Из под двери тянуло холодом и табачным дымом. Запах табака разбудил во мне желание курить. Я двинулась в ту сторону, по прежнему толкая капельницу перед собой.
Когда я толкнула дверь, глаза защипало от дыма. Проморгавшись, я увидела нескольких парней лет по 25-30, уютно расположившихся на сломанных стульях, подоконнике и просто на ступеньках лестничной клетки. У каждого было что-нибудь забинтовано. Все они пялились на меня и молчали.
Я сказала Здрассте.
Вышло хрипло и пискляво одновременно, но вполне внятно.
Несколько голосов неуверенно поприветствовали в ответ, продолжая пялиться.
Я сказала Дайте покурить.
Тут они опомнились, произошла суета, движуха, шевеления, чья-то теплая крепкая лапа деликатно взяла меня под локоть, под моей попой оказался мягкий стул с покалеченной спинкой, в руках – заботливо прикуренная уже сигарета. Я затянулась неглубоко, и почувствовала, как все вокруг пустилось в мягкий скользящий вальс, а в голове, бывшей до того какой-то пустой и маленькой, словно там могла существовать только одна мысль, появились картинки, слова, и - вопросы….
Где я? Что со мной? Почему я здесь?
Ответов пока не было, но я была рада пока что и вопросам. Я подумала: скоро я все это выясню.
Вот только… кто это – я?



_________________
В жизни максималиста чрезвычайно мало справедливости...
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю TTT "Спасибо" сказали:
A-Marta, Alibegova, Alnus, Annushka, anuta, apeht, Apelsinka, Анна Игоревна, Снайпер, Demirhanum, for1, Geleva, golubu6ka, Helga, Iris, lilmara, marian, Meli, nvn, PetRovna, Sanuprik, snowit, stefani, tatk, Tatyaki, tchernova, Vicsh, Полька, Машер-Мэш, Наталия, Татьяна
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 07:52 
Форумчанин

Зарегистрирован: 04 дек 2010, 21:05
Сообщений: 671
пол: Жен
Город: Рязань
Cпасибо сказано
продолжения очень хочется.


Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 09:34 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 08 май 2010, 22:04
Сообщений: 3366
пол: Жен
Cпасибо сказано
У каждого свой 93-й, - переломный, страшный, но и дающий новые - побеги? планы? возможности?
Конечно, пишите, пожалуйста, чтобы и мы могли оглянуться - на себя и подумать о тех, кто пережил те годы.



_________________
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии (с)
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 09:39 
Стойкий оловянный солдатик
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 11 апр 2010, 13:09
Сообщений: 2391
Откуда: Москва
пол: Жен
Cпасибо сказано
Таня, продолжай, пожалуйста.



_________________
"Be yourself; everyone else is already taken" /Oscar Wilde/
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 10:16 
Форумчанин
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 29 май 2010, 20:29
Сообщений: 218
Откуда: Воронеж
пол: Жен
Cпасибо сказано
Да, хочется читать дальше.


Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 12:09 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 09 янв 2010, 12:54
Сообщений: 1501
Откуда: г. Казань
пол: Жен
Cпасибо сказано
Написано здорово. Так переданы ощущения... прям ощутимо.
Хочется продолжения, да.



_________________
"Если я в жизни упаду, подберёт музыка меня"
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 19:09 
Sempre in giro
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 05 ноя 2010, 00:24
Сообщений: 3634
пол: Жен
Город: Бурятия
Cпасибо сказано
Страшновато и интересно. Хочется узнать, что дальше)



_________________
See you down the road(с)
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 апр 2012, 19:16 
Фанат
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 03 май 2010, 15:50
Сообщений: 9377
Откуда: Родом из детства
пол: Жен
Город: Москва
Cпасибо сказано
belasolle писал(а):
У каждого свой 93-й, - переломный, страшный, но и дающий новые - побеги? планы? возможности?

До меня только что доперло, чем меня так это число задело. Кошмар начался в 93, правда благополучно завершился в 94. Плохое забывается все-таки.)))
Все что нас не убивает, делает сильнее, как-то так вроде)))



_________________
Ogni cosa ha il suo tempo... bisogna solo avere la pazienza e la forza di aspettare
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 04 апр 2012, 10:40 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 26 июн 2010, 19:40
Сообщений: 1260
пол: Жен
Город: Курск
Cпасибо сказано
knakka писал(а):
belasolle писал(а):
У каждого свой 93-й...
...Кошмар начался в 93...
А у меня 93-м сын родился... :)
Татьяна, продолжайте! Меня всегда восхищало, как Вы пишете, передавая все чувства своей души... ))))



_________________
Есть многое на свете, друг Горацио,
что и не снилось вашим мудрецам.... (Шекспир)
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 04 апр 2012, 11:39 
видео-Фея
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 21 сен 2009, 17:48
Сообщений: 17899
Откуда: Москва
Cпасибо сказано
TTT писал(а):
А вы, кто сподобится это прочесть), напишите, пожалуйста, хочется ли вам читать продолжение.
Потому что я совсем не уверена, что эта старая история кому-то интересна.

Не томи...



_________________
"Жертвы требуют искусства!" (надпись на лавочке около музея "Эрарта" в С.-Петербурге)
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 04 апр 2012, 11:59 
КошкоМама
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 19 май 2010, 11:19
Сообщений: 4401
Откуда: Москва
пол: Жен
Город: Москва
Cпасибо сказано
belasolle писал(а):
У каждого свой 93-й
Это да. Меня удивило: несколько раз за последнее время сына переспрашивали в разных местах по разным поводам, видя его год рождения (93), точно ли так? И присовокупляли - дескать, передай респект родителям за мужество. А какое мужество? Любили, молодые были, детей хотели, ждали. Страшно было, но и веры в свои силы было предостаточно.

Таня, это мы в ожидании и нетерпении обмениваемся репликами.
Ждём, конечно.



_________________

Ничего, перевернётся и на нашей улицей грузовик с мотивацией.
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Часть первая. Возвращение.
СообщениеДобавлено: 07 апр 2012, 16:18 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 сен 2009, 08:23
Сообщений: 5147
Cпасибо сказано
Как только этот вопрос возник, я поняла, что вопрос этот главный, и что ответа на него я не знаю.
Ни звука имени, ни единого образа не появилось в сознании.
Под катом: читать дальше
Из глубины, снизу живота поднялся черный холодный ком страха. Мои руки вспотели, а обшарпанная лестничная клетка вновь затанцевала в плавном вальсе.
Зеркало- подумала я. Зеркало! Уж оно-то мне что-то подскажет. Я чуть было не рванула обратно, в сортире же должно быть хоть какая-то отражающая поверхность.
И тут же замерла на месте.
Как зверь, обнаруживший, что лишился клыков и когтей и стал беспомощен, доступен для любого, кто захочет сделать его своей добычей, я почувствовала, что нельзя показывать голые лапы и беззубую пасть.
Молчи. За умную сойдешь. В конце концов, нет ничего странного в том, что полуголая баба с капельницей в вене не спешит включаться в дружескую беседу.
Слушай.
Я из-под полуприкрытых век оглядела компанию. Всё мужичье было в больничных пижамах, таких же выцвевших и драных, как моя рубаха. Все были перевязаны бинтами, большей частью довольно замурзанными, у кого – рука на подвязке, у кого – сквозь полурасстегнутую пижаму виднелась повязка на груди, чьи-то костыли стояли одиноко, прислоненные к перилам… а у одного была повязка на голове в виде шапочки.
И при виде этой шапочки я вдруг почувствовала что-то чужеродное на своих волосах.
Я медленно подняла руку и ощупала голову. Да.
Несомненно, меня украшал такой же головной убор.
Так, значит это госпиталь, наверняка военный – возраст и пол компании, а также качество и степень изношенности больничной спецодежды не оставляли никаких сомнений. Да и в лицах было что-то общее – они казались странно знакомыми. Нет, я никого из них не узнавала, но они вызвали в памяти слово «свои».
Сделанные мной открытия слегка умерили ощущение холода в животе.
Но зверь с беззубой пастью никому не доверяет полностью.
Компания смолила без устали и трепалась. На меня взглядывали коротко и стыдливо, словно им было жаль меня, любопытно, и…. неловко.
Трепались, естественно, про жратву и про баб.
И, естественно, матом. Причем наиболее сильные выражения употреблялись именно для характеристики госпитального пропитания. Сук, спавших со всем городом в отсутствие мужей, клавших живот за родину, кляли с пылом несколько меньшим. Возможно, потому, что сами эти суки как-то подзабылись в процессе отдания долга отечеству, и сильных чувств уже не вызывали.
Так-с. Понятно. Военный госпиталь, причем для действующих войск. Сидит тут не рядовой состав, а офицерство низшего ранга – лейтенанты-капитаны, не выше.
Ну, и как же я здесь оказалась?
- Ты, это, как себя чувствуешь? – вдруг надо мной склонилась обветренная морда с перевязанной щекой и глазом. Один уцелевший смотрел на меня слегка испугано и с искренней заботой.
- Я.. нормально.
- Мы думали что ты вообще… того. Не очнешься. Я-то на прошлой неделе прибыл, а ты уже дааавно тут… вроде экспоната.
Так. Не меньше двух недель, стало быть, я тут… вроде экспоната.
Я заметила, что остальные прекратили треп и с интересом уставились на меня, ожидая ответа. Разговор становился весьма для меня увлекательным, хоть и опасным.
Но был прерван самым бесцеремонным образом.
Дверь из отделения на лестничную клетку вдруг распахнулась от мощного удара, и в проеме возникло видение - разгневанная матрона в туго препоясанном под мощной грудью белом халате. Ее лицо пылало гневом и румянцем, покрывавшем даже шею.
Тааааак - оглядела она собрание - Опять, твою мать! Я эту вашу дверь заколочу, как бог свят – накрест, досками! Здесь что – лечебное учреждение или канкан с музЫкой?
Оглоеды проклятые, лучше бы вас не лечить совсем, чтоб вы сдохли, бессмысленные морды! Ну, уж здесь я вам не дам безобразничать!!! Я вас, оглоедов, воспитаю для службы, если командиры не справились!!!!
Основания для таких заявлений у нее, несомненно, были.
Голос карающей девы оглушал и лишал воли. Он заставлял дребезжать слабо укрепленные железные перила, и костыли, прислоненные к ним, начали потихоньку сползать. Вот-вот грохнутся.
Публика, застигнутая грозою врасплох, сидела тихо, потупив морды, на которых было отчетливо видно выражение, знакомое каждому, кто хоть раз видел разбойного кота застигнутого с ворованной сосиской в пасти.
Глубокое раскаяние, одним словом.
Бабища набрала воздуху, чтобы продолжить воспитательную работу и тут взгляд ее случайно упал на меня, скромно сидевшую сбоку – сразу она меня не заметила.
Эффект был поразительный.
Воздух, казалось, застрял у нее на полпути к легким. Глаза, бывшие незаметными из-за злющего прищура, широко открылись. Они были голубые, чистые, большие и в них вдруг заплескалась паника, изумление, ужас, и даже слезы.
Она попыталась что-то сказать, пошевелив губами, а потом вдруг развернулась и кинулась со всех ног бежать по коридору, на бегу издавая звуки, по силе сравнимые с пожарной сиреной, а по смыслу напоминавшие что-то вроде: Встала! Сидит-курит! На лестнице! С оглоедами! Просмотрели! Иванпалыч! Петрыгорыч! Царица небесная! Манька! Никола Угодник! Катька, сучка этакая!
Тут все смешалось, конечно же, в доме Облонских.
Парни воровато и поспешно потянулись к выходу, бросая на меня любопытные и сочувственные взгляды, но явно сильно озабоченные тем, чтобы смыться отсюда как можно скорее. В отдалении возникли крики, звон, что-то разбилось-покатилось, женское кудахтание прорезали разгневанные и недоумевающие мужские голоса, хлопали двери, кто-то истошно орал «Каталку!!!!», потом в скромный приют оглоедов ворвались, кажется, сразу, и Иванпалыч, и Манька, и Петрыгорыч, и сучка-Катька, и даже, по-моему, Царица небесная с Николой Угодником.
Меня мигом ухватили сразу со всех сторон, осторожно положили на каталку, повезли, врезались в притолоку со стуком, отчего сразу же сильно заболела голова, а иголка выскочила из вены наконец-то и капельница откатилась, радостно скакнула по ступенькам лестницы и с хрупким стеклянным звоном рассыпалась. И кто-то крикнул: Блядь, да везите же, суки, нормально!
И привезли в палату, и мгновенно прямо к лицу присунулась усатая рожа с выражением разбуженного внезапно сумасшедшего, исчезла, потом кто-то басом властно сказал – все вон отсюда! - и настала относительная тишина. А надо мной склонилось милое полное женское лицо с большими голубыми глазами и мягкими губами. Я с изумлением узнала грозу оглоедов. Лицо было залито слезами, которых она не замечала. Она погладила меня по забинтованной голове, и, приговаривая: тихо, тихо, щас все будет хорошо, щас будем спатеньки, устали наши баиньки, - ловко и небольно воткнула мне иглу в вену. Белый потолок в неясных желтоватых пятнах приблизился, отдалился, завертелся, потом улетел, открыв синее небо невиданной красы и глубины, и меня не стало.

Кто интересуется - извините, что медленно, есличо.
Работа, да и настроение есть все-таки не ежедневно).



_________________
В жизни максималиста чрезвычайно мало справедливости...
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю TTT "Спасибо" сказали:
A-Marta, Alnus, anuta, apeht, Анна Игоревна, belasolle, Снайпер, Demirhanum, Elena, for1, Geleva, Gioia, gull, Helga, Iris, lilmara, marian, Meli, PetRovna, PiLar, Sanuprik, snowit, stasic, stefani, tatk, Tatyaki, tchernova, tvo, Людмила, Машер-Мэш, Наталия, Татьяна
 Заголовок сообщения: Часть первая. Возвращение.
СообщениеДобавлено: 29 апр 2012, 01:37 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 сен 2009, 08:23
Сообщений: 5147
Cпасибо сказано
И тут же весь мир вспыхнул снова, ярким, нестерпимым для глаз солнцем.
Под катом: читать дальше
В его ослепительном свете пыль, покрывавшая улицу городка, казалась белой, как снег. Или, скорее, как соль.
Стены домов покрывали трещины, в них зияли выбитые окна и дыры от снарядов.
Крыши кое-где сорвало. Трава и листья деревьев были по большей части еще зеленые, но часть уже пожухла и почернела.
В городке стояла тишина – мертвая тишина. Ни голоса, ни звука, ни движения.
Потому что городок и был – мертвый.
Он лежал перед нами весь, как на ладони – спрятавшийся в низине между мягкими высокими холмами. Мы спустились с небольшого пригорка и вошли.
Никто не говорил ни слова – казалось как-то неуместным говорить здесь, где следы крови еще виднелись на стенах домов, где валялись брошенные среди дороги вещи – осеннее пальто из хорошей шерсти, явно предназначенное для поездок «в город», рассыпанные сморщенные картофелины, детские красные кеды…
Отсюда бежали – бежали, уволакивая раненых, детей и стариков, и бросив тех, кто не мог уйти, бежали, оставив мертвых непогребенными – откуда-то тянуло тяжко, а на второй по счету улице нам встретился первый труп – уже вздувшийся и черный. Нельзя было понять, каким он был – молодым или старым – только то, что это был мужчина и он был безоружен.
Жители бежали из-под обстрела, бежали, не приготовившись, собираясь в панике и спешке, схватив, что под руку попало…
Мы это уже знали – мы их видели. Всех, или часть, мы не знали тогда. Теперь стало ясно, что всех, или почти всех – городок был крохотный, оказывается. Четыре улицы. И площадь с небольшой церковкой – расстрелянной до фундамента.
По ней били прицельно.
Тех, кто отсюда бежал, настигли через 20 километров – засада была поставлена грамотно и бойня была успешной. Они не ушли – никто. Теперь все они лежали там, на обочине дороги, в пыли, такой же белой и сияющей на солнце, как и на этих улицах. Грудой. Их забросали ветками, но запах стоял такой, что оставался внутри еще долго.
Мы вышли на площадь.
Тут не было трупов, и воздух был свежим. Легкий ветерок шевелили листву.
А вся маленькая площадь сверкала. Солнце сверкало, отражаясь в битом стекле, и между осколками в белой пыли сияло что-то еще. Золото. Площадь была усеяна золотом.
Как только я увидела это, сердце у меня стукнуло сильно и замерло.
Это было прекрасно – разбитая церковь, уютные дома по краям, зеленые деревья с широкими листьями. Белая пыль, сверкающая стеклом и золотом.
Это был конец – я в ту же секунду поняла, что ничего не смогу с ними сделать.
За несколько месяцев этой каторги я приобрела некоторый авторитет и влияние, я могла приказать им молчать, отступать, драться… но заставить их уйти отсюда мне было не под силу, и я это знала.
Мы стояли, окаменев от этого зрелища. И тут кто-то сказал: Ого. Тихо и радостно. И тут же их ступор прошел, и они кинулись на площадь.
Я осталась одна у стены одного из домов, разбитая витрина и вывеска его указывали ясно, откуда этот золотой дождь пролился на площадь. Я посмотрела вниз. Там были кольца, серьги с яркими камнями, браслеты, но больше всего было любимых украшений здешних мест – золотых цепочек и ожерелий. Толстые, тяжелые, запорошенные пылью, они сверкали в солнечных лучах, как золотые змеи.
Мои соратники, ползая по площади на четвереньках, подбирали их и рассовывали по рюкзакам и карманам. Молчание нарушилось. Они перекликались весело и громко – словно были не в мертвом городе, жителей которого три часа назад видели сваленными в груду на дороге, а в большом магазине игрушек. Я взглянула на Ваньку – с последней надеждой. Он почувствовал мой взгляд и оглянулся. И улыбнулся всей своей пастью, в которой тоже сверкнуло золото – единственный золотой зуб. Понятно.
Я не стала приказывать им остановиться, не пыталась образумить, успокоить, призвать к порядку. Незачем унижаться попусту. Они меня просто не услышат. Несколько месяцев ада, созерцания зверства и смерти во всех обличьях изменили что-то в них – и почти лишили сил меня. Мне вдруг стало все безразлично, я чувствовала только усталость и какой-то холод внутри, мне ничто не было важно и дорого. Кажется, это называется «ничего святого» - мелькнула странная мысль. Пусть все катится к черту.
Пусть собирают это золото. Пусть копошатся в пыли. Пусть…
Я медленно села, опираясь на стену дома, и стала смотреть вверх, в очень синее, отвратительно синее небо, на зеленые холмы вокруг. Глаза слезились от солнца, усталости, пыли…
Но что-то блестело и там, на холмах. Что-то поблескивало в этой густой зелени, что-то двигалось…Тонко запела какая-то птица…
Меня прошиб пот. Я закричала: «Ложись!!!», но мой крик уже тонул в свисте, знакомом каждому, кто, вжав голову в плечи и чувствуя всем телом, каждой клеткой, приближающуюся смерть, ждет разрыва снаряда.
Потом весь этот сверкающий мир взорвался, взорвалась и моя голова, и мой крик вырвался из нее, и понесся вверх, разрушая проклятое желтое солнце. Оно развалилось на куски, небо треснуло и лопнуло, как стекло, и я исчезла.
И очнулась от собственного крика и боли в плечах, на которые изо всех сил давили, пытаясь прижать их к кровати.
Вокруг пыхтели и суетились, потом через частокол белохалатных рук просунулась голая, ловкая, белая и полная рука и изловчилась уколоть вену, и все стало медленно тускнеть, мир завертелся неспешно, как детская карусель, которую толкнули лениво, я сказала «не надо, я все равно не засну» - и сию же минуту уснула.
А когда я проснулась, на стене горел ночник, в окне была серая предрассветная тьма. И я уже совершенно точно знала – кто я.
Я все вспомнила.

В первой части - 4 главы. Это, стало быть, третья. Еще одна - и мы выберемся на просторы второй части.
).



_________________
В жизни максималиста чрезвычайно мало справедливости...
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю TTT "Спасибо" сказали:
A-Marta, Annushka, anuta, apeht, Анна Игоревна, Christmascat, Снайпер, Demirhanum, for1, Galarusa, Geleva, Gioia, golubu6ka, gull, Helga, lilmara, marian, PetRovna, PiLar, Sanuprik, snowit, stefani, tatk, Tatyaki, tchernova, Vicsh, Людмила, Машер-Мэш, Наталия, Татьяна
 Заголовок сообщения: Часть первая. Возвращение.
СообщениеДобавлено: 01 авг 2012, 22:44 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 сен 2009, 08:23
Сообщений: 5147
Cпасибо сказано
Если вы думали, что я бросила это дело на полдороге, то это не так).
Просто мне трудно - я никогда не писала больших вещей. И еще плохому танцору ведь все мешает - зима, лето...))
Но все-таки я продолжала себе потихоньку, и хотя многое пришлось, написав, тут же и выбросить на вирутальную помойку, все-таки мало-помалу продолжение состряпалось.
Не очень я довольна - это не кокетство - но...
Как уж есть. Кстати - пришлось чуть переделать конец предыдущей главы.
Помещаю тут главу четвертую - последнюю в первой части этой истории.


Телефонные звонки – наиболее нелюбимый мной вид контакта с человечеством.
Голос в трубке кажется мне неживым – я не могу представить за ним человека – мне чудится, что я говорю с его отражением, с тенью, обитающей в проводах.
Под катом: читать дальше
Но иногда это бывает необходимо, и я, скрепя сердце, вызываю тени на разговор.
Стоя в холодном пустом коридоре больницы у столика медсестры, я набираю номер, чтобы получить ответ на один-единственный свой вопрос.
Слова, услышанные от сонной, перепуганной медсестры, крутятся в моей голове:
Сослуживец тебя привез… Иван. Сказал – на родину поедет…
Гудок. Еще гудок. Еще. И снова. Все спят? Но я звоню так долго, что должны были проснуться. Никого нет дома? Или все умерли?
- Да.
Сердце стукнуло сильно, подпрыгнуло, перевернулось. Страх холодным комком вырос в животе. Стараюсь говорить спокойно:
- Это я, привет.
Молчание секунд пять.
- Привет. Оклемалась?
- Да. Вань, я ничего не помню…
- Да уж где там тебе помнить.
- Вань… ты-то в порядке?
Опять секунд пять там молчат, опять страх омывает холодной волной.
И как-то бесконечно и безнадежно устало:
- В порядке.
- А… - страх скрутил внутренности в жгут, мне даже дышать трудно – остальные?
Молчание длится, мне кажется, что я слышу там, где-то в путанице проводов, в потусторонней вселенной импульсов и сигналов воет ветер.
- Все погибли. Мы вдвоем только и вырвались.
Его голос смертельно устал говорить, устал настолько, что слова выходят тяжкие, корявые, неразборчивые.
Из последних сил я заставляю себя уточнить:
- Уверен?
- Да.
Короткие гудки еще долго мне посылает тот теневой мир, где блуждают наши голоса.
Наконец я делаю усилие и кладу трубку.
И подхожу к окну. Там на ветру мотается одинокий фонарь, и в его мечущемся свете видны голые ветви деревьев и промерзшая бесснежная земля.
..................................................................................................................................................................................................................................................................
Сигареты и спички нашлись, как ни странно, на тумбочке. Я и раньше слышала, что в госпиталях предпочитают закрывать глаза на вред табака и водки при военных травмах, надеясь на пользу этих привычных утешителей и психотерапевтов.
Что ж, теперь я в этом убедилась.
Мне легко, как бывает при сильном недосыпе, я словно бы не касаюсь земли.
Я как будто бесплотна, легка, как ветер, и все стало для меня предельно ясно:
- Для меня этот путь окончен.
Что я буду делать дальше, как жить – меня не волнует. Выслуга и стаж, награды и увольнения, звания и чины – ничего больше не имеет значения и не представляет никакого интереса.
Затянувшись, я бросила сигарету в форточку.
..................................................................................................................................................................................................................................................................

Этот дом в Медведково представлял из себя худший вариант хрущевки – панельный, на нелепых как бы сваях, словно на курьих ножках, грязный и обшарпанный, он зиял дырами в подъездах, он вонял мусором, скопившимся по углам лестничных клеток, и жареной картошкой из-под каждой второй двери, он голосил, ругался, пел и плакал на все лады так явно, словно стен тут вообще не было.
Я жила здесь последние 10 лет. В комнате, одной из двух в коммунальной квартире, в которой были раскладушка, кресло, старый кухонный шкафчик и три картонных коробки с одеждой. Столом служила доска, положенная на две табуретки, а еще на одной доске, приделанной к стене, лежали книги. В соседней комнате жила Лариска – моих лет женщина с сыном Васей – куда более разумным и спокойным человеком, чем его растерянная в непонятной новой жизни мамка.
Это было место, куда я возвращалась, место, которое я оставляла за спиной, уходя, место, которое всплывало в моей памяти при слове «дом».
В раздолбаной, посвистывающей и поскрипывающей таратайке, мчавшей меня по ночному городу, поразительно темному для московских ночей, какими я их помнила, в голове моей звучало:
Все погибли. Мы вдвоем только и вырвались.
Я вздыхала как можно сильнее и глубже, чтобы проглотить эти слова, протолкнуть их внутрь. Я тасовала их, как карты.
Легкость и бесплотность, пустота и тишина внутри.
Приехали.
Сунула деньги и вышла на свистящий ветер.
Вошла в подъезд и стала подниматься ощупью в кромешной тьме, стараясь не попасть в знакомые ямы на лестнице.
В квартире было тоже темно и тихо – так, как бывает тихо только в пустом помещении.
Я зажгла свет и огляделась. Ну, хотя бы тут за это время ничего не изменилось.
Только вот Ларискина дверь заперта, и там явно никого нет…
И где же они с Васькой?
Позже.
Я открыла свою комнату, бросила спизженый в больнице ватник на раскладушку.
И хотела ставить чайник, когда темное окно со стучащей в него веткой вдруг надвинулось на меня, и я рассмотрела разом все: и пожелтевшую растрескавшуюся краску, и поцарапанное стекло, и ветку за ним… А потом сдвинулись стены и пожухлые обои налились ярко-алым пронзительным светом, и кто-то сжал мою голову тисками, холодными и обжигающими одновременно. Боль, огромная как море навалилась на меня, прерывая дыхание, а комната вокруг пылала безумными красками, стены сдвигались, потом раздвигались вновь, плясал, нависая над самым лицом, потолок…
Через вечность, во время которой я раз десять попросилась умереть, боль утихла.
Очнулась я на полу, с разбитой в кровь о раскладушку ладонью, с закушенной в судороге губой.
Комната смирно стояла на месте. Ветка под ветром стучала в окно.
Я встала и пошла ставить чайник. Рассвет должен был наступить не скоро, но спать не хотелось.

.................................................................................................................................................................................................................................................................

Неделя прошла, как во сне. Я спала, пила чай, заваривая его прямо в кружке, одевалась, шла за хлебом. Опять спала. Потом лежала, глядя в окно без занавески, за которой ветер все трепал голые ветви, и временами сыпалась с неба унылая белая крупа.
Спала снова. Потом шла под душ, одевалась, выходила во двор – как правило, была уже ночь – смотрела в желтые окна, курила, сидя на старом пне в глубине двора.
Однажды купила водки и выпила всю четвертинку залпом, не понимая, зачем.
От водки уснула крепче. Сны мне больше не снились - совсем. Раз в день обязательно болела голова – начиналась свистопляска со стенами и потолком, с сумасшедшими пронзительными красками, и каждый раз мне казалось, что уж в этот-то раз я не выдержу, что сердце обязательно порвется. Но все обходилось.
Однажды я проснулась от солнечного луча, согревшего мне щеку. Подошла к окну – там белел свежевыпавший снег, тонким слоем слегка прикрывший черную застывшую грязь.
Я открыла окно и вдохнула морозный воздух. Потом оделась и поехала на Щелчок.
...............................................................................................................................................................................................................................................................
Я не могу объяснить себе теперь, отчего я не позвонила матери. Одной только ненавистью к телефонам это не объяснишь. Скорее всего, я просто не хотела с ней разговаривать – вообще. Мне всегда было это… трудно, а с годами стало еще труднее. Так что я заявилась прямо так, без звонка. Да и куда они могли деться – пенсионеры, люди немолодые и болезненные.
Мать открыла не сразу – за дверью пришлось подождать, послушать шаркающие шаги.
А когда открыла, я еле ее узнала – так она изменилась. Некогда полное, налитое кровью лицо осунулось и побледнело, волосы поседели – или она перестала их красить? Вообще она вся как-то уменьшилась и постарела – и странное дело, старость ей шла. Черты стали тоньше, глаза словно бы стали больше и как-то… яснее.
Но это была все же она – моя мать. И поэтому первое, что она мне сказала было: Танечка!
А что же ты не позвонила?
Я привычно не ответила, привычно протиснулась мимо нее в коридор – она всегда стояла в дверях так, словно пройти в них было исключительно заботой входящего.
Кое-что никогда не меняется.
Я снимала ботинки, нагнувшись, когда она повернулась от двери и сказала мне в спину: Папа очень плох.
Это… застало меня врасплох. Ты не ожидаешь, что что-то может измениться, пока тебя нет дома – никто не ожидает.
Она увидела, что я застыла с ботинком в руках, и удовлетворенно сказала – пойдем, я тебе расскажу.
И рассказала. Что лекарств никаких в аптеках нет. Что отцу плохо с сердцем, боли.
Что она предлагала ему свои таблетки, они ему подходят – тут я быстро на нее посмотрела, и убедилась – да, действительно предлагала. Я с незапамятных времен всегда отлично чувствовала ее ложь – и она давно перестала мне лгать, устрашившись моей свирепой реакции на вранье.
Что он, отец – ну ты же его знаешь – вместо того, чтобы взять у нее отсутствующие в аптеках таблетки, ходил и искал их до изнеможения – и не находил, а стало быть, и не пил.
Спрашивать ее, откуда она сама брала лекарства, если их в аптеках не было, я не стала – умение отлично устроиться в кресле посреди любого урагана всегда было ей свойственно.
Она рассказывала с сочувствием к отцу – и сочувствие было искренним. Но было и еще кое-что – и удовольствие от собственного благородства, впрочем, так и не принятого диким человеком, бывшим мужем, и наслаждение от внимания, с которым я ее слушала.
Да, кое-что никогда не меняется.
Мать расчувствовалась, на глазах показались слезы: Он сидит на кухне целыми ночами. Это ужасно. И – тут она не смогла себя сдержать и подбавила пафоса, скорбного, достойного, сдержанного материнского горя – ужасно то, что ты нас бросила на произвол судьбы.
Если бы она сказала, что ее угнетали все это время зеленые человечки, я не могла бы удивиться больше. В каком смысле – на произвол? Что она тут городит, мать ее, совсем уже заигралась??!! С каких пор выделить родителям полтыщи баксов в месяц как раз на то, чтобы не было никакого, блять… произвола, считается – бросить?
Или она не смогла найти им применение? Никогда не поверю, что мать не нашла спекулянтов, не смогла дать взятку, или найти нужные знакомства и исхитриться все это ему… подсунуть! Какого черта мой отец бродил по улицам в поисках этих своих неуловимых таблеток??
Увидев, что я вытаращила глаза и смотрю на нее, как на голую бабу в церкви, мать, конечно, сдрейфила. Но не настолько, чтобы замолчать, естественно.
Ну как же - забормотала она нервно – тебя нет… пенсия крохотная – она ничего не значит сейчас, ты ведь знаешь, наверное… такие цены… и нет ведь ничего…так все ужасно… а ты… а от тебя даже весточки… столько времени…
Я ни черта не знала ни про какие цены и ни про какие пенсии, и знать не интересовалась – деньги-то, слава богу, были.
Погоди-погоди – остановила я боязливое бормотание. Как это – пенсия? При чем тут пенсия крохотная? Вы должны были… тебе же должны были выплачивать… навещать.
Диана. Она приходила?
Нет – растеряно сказала мать. Нет!
- И деньги она тебе не…
- Не было никаких денег! А ты что же – оставляла для нас деньги?
Не врет, растеряна, напугана… Не было??? Не навещала???
Как могло такое быть?
Мысли мои понеслись вскачь. Что могло произойти? Ограбили?
Но Диана в любом случае бы приехала, даже без денег – просто посмотреть, помочь,
Навестить. Она же обещала. Она же их… любила – так мне казалось.
Значит, что же – убили ее? Или… что????
Мать вдруг сказала – устало и просто – знаешь, это уже и не важно.
Хорошо, что ты приехала. Ему надо в больницу, ему очень плохо. Я пыталась… уговариваю его вызвать скорую - уже неделю. Но ты же его знаешь… ни в какую. Он меня не слушает. А тебя – послушает.
Я смотрела на свою мать, теперь уже такую явную и несомненную старуху, и в голове у меня был кавардак и свистопляска. Она говорила так… по-человечески… так, как моя мать говорить не могла. Значит, что же - кое-что все-таки меняется???
И тут из глубины квартиры вдруг раздался стон. Мучительный, тихий, животный и страшный.
Меня понесло на звук – на кухню.
Он сидел за кухонным столом, подперев голову рукой, и качался. Взад-вперед. Как ванька-встанька. Лицо его было отекшее, страшное. Он мычал в такт своему качанию, так мычат – или стонут – от нестерпимой, не отступающей боли.
Я набрала в грудь воздуха, вошла и встала так, чтобы он меня увидел. И сказала «Здравствуй, папа!» Это было совершенно бессмысленно – здороваться. Потому что он не слышал, конечно, ни звука – как не слышал ничего уже семь лет. Но я все-таки поздоровалась.
Он поднял с усилием голову, и в мутных, налитых кровью глазах появилось узнавание и радость. Но эта радость так и не могла пересилить смертельной усталости, которой был полон его взгляд до краев.
Здравствуй – сказал он, с трудом ворочая языком. Приехала? Цела? Хорошо.
И он снова прикрыл глаза.
Вихрь тут ворвался в мое сознание и закружил и меня, и отца, и мать, и весь мир этой тихой квартиры – я кричала, уговаривала, настаивала, умоляла, одновременно накручивая телефонный диск и раздавая распоряжения матери, та носилась по квартире бегом, полы рваного халата раздувались. И притаскивала какие-то желтенькие таблетки, потом розовые, потом белые…
Наконец, скорая была вызвана, таблетки под мой дикий крик все-таки выпиты…
Взгляд его немного прояснился, боль, видимо, отступила, и он дал уложить себя на диван в своей комнате.
Скорая приехала быстро, корили за промедление, задавали вопросы, на которые никто не могу ответить – отец не слышал, я ничего не знала. Я крикнула матери и она принесла ручку и листочек, я стала вопросы писать, он отвечал – односложно, с трудом.
Делали уколы, ставили мочевой катетер. Вернее, пытались – он отстранил руки, замотал головой, в глазах застыл жгучий стыд… Врач, тихая женщина средних лет, предложила – сделайте это сами. Вы же дочь, может быть, ему будет легче. Поверьте, это очень нужно. Необходимо.
О да, я могла это сделать. Для меня не было и не могло быть преград сейчас – я написала ему, что я сделаю все сама и что он должен мне… верить.
И он посмотрел мне в лицо – внимательно, пристально, долго. И кивнул.
Потом врач сказала, что сейчас они повезут его в больницу, и мы все собрали, и она пошла мыть руки. Мы остались одни в распотрошенной комнате.
Он лежал, прикрыв тяжелые, словно у черепахи, веки. Я сидела возле дивана на стуле.
Вдруг рука его, вытянутая вдоль тела, зашевелилась, потянулась и дотянулась до моей руки. Он накрыл мою руку своей, и сказал: Ты хорошая дочь…
Мой отец, любивший войну гораздо больше мира, всю жизнь тосковавший по буре и страсти, окрасивших и загубивших его молодость, человек, искалечивший мне жизнь немыслимыми и невероятными правилами, от которых я не могу отступить, никогда не замечавший, что я девочка, рассказавший мне на воскресных прогулках всю европейскую историю со всеми династиями и властителями так, что я и по сей день могу перечислить всех до единого Капетингов, мать их за ногу, герой войны, мыслитель, лихой наездник, невыносимый в обыденной жизни, ни разу за всю мою жизнь не обнявший и не поцеловавший меня, моя плоть и кровь - признал меня.
Меня словно толкнуло изнутри теплом – я с удивлением ощутила радость. Внутри разлился покой и свет. Я почувствовала, что буду делать все – и выносить, и убирать, и мыть – и мне это не будет в тягость. Мне не будет противно, неловко, трудно. Так вот что такое любовь, догадалась я вдруг – это радость.
Мелькнула вдруг картина, видение – маленький дом на самой окраине тихой деревни, Невдалеке синеет сосновый лес, вдали поблескивает речка… старые ступени поскрипывают под ногой, белые занавески, запах листьев, вкопанный в землю деревянный стол под яблоней, и яблоки уже созрели и краснеют среди листвы красными новогодними шарами. Август и собран наш урожай, вечера темны и тихи, и ночи прохладны и полны звезд, и мы сидим в саду под яблоней, и я слушаю голос, который слушала все свое детство, и он говорит мне: когда варвары ворвались в Рим… и потом еще: Томас Беккет был сакс, Генрих его к себе приблизил…Я сижу рядом, в моих руках вязание, спицы мелькают в слабом желтом свете из окна кухни, на душе покой и радость, и годы летят, словно птицы, летят… Эта картина мелькнула быстро, но я успела за эти мгновения понять, что это - будущее, наконец-то желанное, наконец-то – моё. За миг я там прожила несколько долгих мирных лет, полных любви и покоя.
И тут видение исчезло.
Я стояла на грязном снегу во дворе, ночь была черной, влажной, и разбитый фонарь опять качал ветер.

..................................................................................................................................................................................................................................................................
Я навестила его в больнице на следующий день, и он выглядел лучше, отечность спала, глаза были ясными. А когда пришла на третий день, то увидела застеленную свежим бельем койку, и на мой вопрос: Где мой отец? Его перевели? – сосед по палате отвел торопливо глаза.
Были похороны, церемония в Николо-Архангельском крематории, рыдала взахлеб какая-то нелепая тетка, все время повторяя – он был благороднейший, благороднейший… он меня спас, меня увольняли, а он… и другие нелепые тетки с работы кивали скорбно, плакали, жали мне руку. Мать слегла, на похороны не поехала – холодно. Холодный ветер дул, свистел над кладбищем, выл, проносясь вдоль стен с именами ушедших.
Я выпила водки над маленькой урной – над тем, что осталось от главного человека в моей жизни.
Он был убежден, что все кончается со смертью – в бога он не верил.
Что ж, теперь ты знаешь, прав ли был – сказала я ему. И ушла.
Стоя у себя в комнате в Медведково, я смотрела на снежную круговерть за окном.
Все было во мне исчерпано до дна.
Смерть выкосила все вокруг меня, и в мире была только эта вот метель, и я - легкая и совершенно пустая. Но нет, кое-что все-таки оставалось. Диана. Дитя, сестра моя, обещавшая свято и крепко заботиться о моих родных, пока я в отсутствии, и не сдержавшая слово.

Вторая часть называется так, как кончается первая - Дитя, сестра моя.
И я надеюсь, что такого перерыва в публикации больше не будет).



_________________
В жизни максималиста чрезвычайно мало справедливости...
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю TTT "Спасибо" сказали:
A-Marta, Akita, Annushka, anuta, apeht, Анна Игоревна, belasolle, Christmascat, for1, Galarusa, Gioia, golubu6ka, gull, Khristina, marian, Nava, PetRovna, PiLar, rak6721, Sanuprik, snowit, stasic, tatk, tchernova, Людмила, Машер-Мэш, Наталия, Татьяна
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 03 авг 2012, 12:37 
Форумчанин

Зарегистрирован: 04 дек 2010, 21:05
Сообщений: 671
пол: Жен
Город: Рязань
Cпасибо сказано
Я понимаю, что продолжение будет не завтра и, возможно, вообще не скоро, но хочется.


Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю snowit "Спасибо" сказали:
A-Marta, Akita, marian, Nava, TTT, Людмила
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 25 авг 2012, 18:23 
Освоившийся
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 14 апр 2012, 14:50
Сообщений: 45
пол: Жен
Город: неМосква
Cпасибо сказано
Я, ммм, надеюсь, что я не позволяю себе какую-то вольность, написав это? На самом деле давно хочется это сказать...

Как-то Ваша повесть существует уже отдельно. Отдельно от форума и от Вас. Я уже не думаю, было это на самом деле или нет, имеет какое-то отношение к Вам или не имеет. Рассказанная история все время всплывает в мозгах, перечитывается и еще раз обдумывается.

Но сейчас она… незаконченная. И это… тревожит.

Мне кажется, что эта вещь имеет право получить окончание.
Пожалуйста.



_________________
Быть счастливым — это не цель и не приобретенное благо. Это решение. (с)
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
 Заголовок сообщения: Re: 93-й.
СообщениеДобавлено: 16 окт 2013, 01:15 
Бывалый
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 сен 2009, 08:23
Сообщений: 5147
Cпасибо сказано
Дитя, сестра моя.
Под катом: читать дальше
Несколько дней спустя я читала напечатанный на машинке отчет нанятого мной человека.
Интересующий меня объект проживал на Бутырской улице, по такому-то адресу. Он был жив и здоров, мой объект, и прожил он эти два года насыщенно и небезинтересно. Так, стоило мне уехать, как объект засветил наличие крупных денежных средств в иностранной валюте, активно интересуясь людьми и местами, где можно было оные средства отдать в рост. И такие люди, конечно же, нашлись немедленно в ближайшем окружении объекта. Указанная сумма в иностранной валюте была передана под расписку неким Армену В. и Гургену Г. с условием ежемесячной выплаты процентов. Процент был грабительский. Деньги давались на развитие некоего бизнеса, но бизнес, видимо, пошел не так, как это ожидалось, во всяком случае, после того, как почти год объект пожил припеваючи и даже приплясывая, кидая денежки в дорогих магазинах и кабаках, лафа неожиданно прекратилась. Проценты сперва задержались на месяц, затем на два, а затем Армен В. и Гурген Г. покинули пределы многострадального нашего, некогда общего, Отечества, взявши билеты на самолет до Стамбула. Где, как водится, следы их и затерялись.
Читая этот увлекательный документ, я прошла все ступени стандартных реакций на плохие новости. Сначала мне в голову бросилась кровь, и мной овладел сильнейший гнев, заставивший ощутить биение пульса в висках. Потом, по мере осознания произошедшего, я почувствовала огромное недоумение, никак не в силах совместить человека, которого я знала, с теми поступками, о которых читала. Дочитывала я уже в состоянии холодного пламени, которому непросто подобрать название – в нем были и презрение, и горе, и отчаяние, и ненависть. Но ненависть преобладала.
Я аккуратно сложила отчет вчетверо, аккуратно положила его в карман куртки и застегнула молнию. Потом тщательно и удобно оделась и вышла из дому. Во рту стоял почему-то вкус рвоты, и еще железа. Шагалось и дышалось легко, словно я шла по воздуху. Во внутреннем кармане куртки увесисто покачивался в такт шагам пистолет.
………………………………………………………………………………………………….

Этот город был убит, изнасилован, разграблен и разорен. И совершенно пуст, как пуст всякий город, в котором люди натворили грязных и кровавых дел, и теперь ждут расплаты. Крысота, которая творила то, что мы видели, разбежалась, едва только первые бронетранспортеры показались на окраинах. Никто, конечно, никакого сопротивления нам не оказывал, никто, впрочем, и не встречал нас, бросаясь навстречу избавителям. Бросаться было некому. Те, кого не убили за неполную неделю творившего здесь кровавого безумия, бежали. Бежали из города, где они выросли, где родились их дети, из города, который строили их отцы и откуда уходили на войну их деды… Бросили всё – купленные по большому блату красивые холодильники, выстраданные в очередях швейные машинки и серванты, и сервиз «Мадонна» тоже бросили, оставили валяться в пыли, смешанной с кровью. Вон он, вытряхнут из разрубленного топором серванта, разбитая и опозоренная гордость семьи и радость хозяйки. Оставили первые ползунки, розовенькие, для девочки, спрятанные на память в дальнем ящике комода. А вот и сама девочка – ее тоже оставили, она уже большая, уже девушка, сильная, молодая, но недостаточно сильная все-таки, чтобы спастись. Юбка задрана на голову, широкие смуглые бедра в крови. Мертвая? Ох, как не хочется поднимать легкую штапельную ткань юбки с ее лица. Очень не хочется. Да и не нужно – все равно мест в последнем вертолете больше нет. Все, кого мы нашли за два дня в этом проклятом месте, уже там, сидят, обнявшись, в полной тишине, и не хотят даже дышать – не то что говорить, или плакать.
Они хотят одного – чтобы скорее взлетел вертолет. А я тут… задерживаю.
Или… все-таки посмотреть? Я откидываю с лица серенькую ткань. Бледное некрасивое лицо, огромные глаза, полная, совсем не детская грудь, прикрытая разорванной тканью блузки. Без сознания или мертвая? И вдруг глаза открылись. Огромные темно-карие глаза, лишенные всякого проблеска сознания, всякого выражения, как два пустых круглых окна в ночь уставились на меня. Я зачем-то сказала – пойдешь к вертолету? Идти можешь?
Она продолжала смотреть. И молчать.
Солнце жарило так, что мне казалось, что меня жжет жидкое пламя.
Я нагнулась, присела, подсунула руку ей под плечи, другую – под коленки, поднатужилась, напряглась… подняла. Пропыхтела: цепляйся… за шею…
В ее глазах что-то мелькнуло - они на миг ожили, она подняла руки и обхватила меня.
И мы двинулись в путь – под огненным солнцем, под выцветшим небом, через пустынные улицы и проходные дворы, усеянные осколками стекла, разрубленной мебелью, рваными тряпками, неприбранными растерзанными телами. Девушка была тяжелой, про таких говорят «широкая кость», но совсем юной, только-только созревшей. От нее сильно пахло потом, и кровью, и слабо, но явственно - детским мылом и молоком.
И этот запах, и увесистая тяжесть ее тела вдруг пробили стену, тщательно устроенную мной между тем, что я видела и что я делала, и самой собой, там, внутри. В груди сжался комок, и я вдруг заплакала – впервые с тех пор, как изрезала ножом свой первый труп, пытаясь выковырять из него доказательство совершенного преступления.
Тогда я рыдала в голос, даже подвывала, и одновременно меня рвало, и Ванька ржал, предлагая мне выбрать какую-нибудь одну физиологическую реакцию, и сочувственно тыкал мне в морду несвежим носовым платком в клеточку.
И вот теперь, пройдя огонь и воду, увидев столько, что никогда не посмею оскорбить зверя, назвав людей зверьми, я снова плакала. Нет, не рыдала – просто слезы катились по лицу, и щемило, и жало в груди.
Мы взлетели вовремя, и я взяла ее в вертолет, хотя на меня орали все, и грозились оставить тут меня саму, потому что был превышен вес груза. Но слава СССР. Вещи в этой уничтоженной стране делались с десятикратным запасом прочности. Мы взлетели.
Она лежала головой у меня на коленях. Глаза были закрыты и глазные яблоки быстро двигались под опущенными веками с мохнатыми ресницами. Дитя, сестра моя, Диана.
Сегодня, через пять лет, я собиралась ее убить.



_________________
В жизни максималиста чрезвычайно мало справедливости...
Не в сети
 Профиль Отправить личное сообщение  
 
За это сообщение пользователю TTT "Спасибо" сказали:
Annushka, Анна Игоревна, Gioia, gull, Meli, Nava, stasic, Татьяна
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
 Страница 1 из 1 [ Сообщений: 18 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа



Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Перейти:  
phpBB skin developed by: John Olson
Powered by phpBB © 2000, 2002, 2005, 2007 phpBB Group Copyright © Aiwan. Kolobok smiles
Вы можете создать форум бесплатно PHPBB3 на Getbb.Ru, Также возможно сделать готовый форум PHPBB2 на Mybb2.ru
Русская поддержка phpBB